Этническое

Перечисляя еврейские фамилии из состава ЦК партии большевиков, надо всё же отдавать себе отчёт…

Если ограничивать еврейством значение, например, Троцкого как политика, или даже просто выделять еврейство как сколько-нибудь значимый признак, определявший его поведение — то, будучи последовательным, нужно так же выделять еврейство Мандельштама или Бродского, эфиопство Пушкина и т.д.. Если мы готовы признать Пушкина нерусским, если не жалко отречься от него — Ok, полный вперёд. Если же человека мы будем оценивать по тому, что проявлялось в нём, органичной частью какой среды он был, и что он сделал в своей жизни, тогда — Пушкин, разумеется, русский поэт, и Мандельштам и Бродский — тоже русские поэты (поскольку ими был жив русский язык, в русской среде они возникли как поэты, русское образование получили и к русской культуре принадлежали), и, увы, Троцкий, Каменев, Зиновьев — такие же русские политики, как и Ленин, Сталин, Николай II, Керенский, Милюков, Корнилов…

Это интересно, почему так много людей, вышедших из еврейской среды, оказались в революции. Но были ли евреи-большевики — евреями? Судя по всему, они были просто люмпены, оторванные от всех корней, в том числе и этнических. (И понятно, почему именно еврейской судьбой это часто было в России: давила и религия, раз ушёл, то навсегда; давила и среда, выковывая из жертв погромов главарей террора). Мне кажется, что гораздо важнее найти общее между евреем Зиновьевым и грузином Сталиным, чем между любыми евреями в любом большевистском или другом левацком комитете. А общее там — насилие, «классовое сознание», готовность на убийство и на оправдание убийства — это ли еврейское в них? Отнюдь. Но это отлично объединяет их с матросами и вернувшимися с фронта солдатами (то есть очумевшими от незнакомой среды и насилия, вырванными войной из общины крестьянами — такими же по факту агрессивными люмпенами). Это отлично объясняет всеобщий террор, и главенство большевиков в этом терроре.

И это всё те же зады, всё та же развилка между нацией-этносом с одной стороны и нацией культурной и экономической с другой, окторые мы жуём уже сто лет. Идея этнически чистой нации, нации-этноса, возникла, судя по всему, в середине XIX века.  Миллер говорит, что именно во второй половине XIX века возник новый тип антисемитизма — «модерный антисемитизм»:

Раньше считалось, что еврей слаб, непродуктивен и из него надо сделать человека, как мы… Как мы знаем, выкрестившийся еврей в правовом смысле и в Российской Империи переставал быть евреем. Что такое модерный антисемитизм? Это принципиально иная вещь. Еврей становится плох потому, что он силен, хитер, лучше других умеет управляться в новом капиталистическом мире и еще, гад, научился прятаться, так что его даже и не различишь. И поэтому неважно, что он говорит по-русски, что он крестился и т. д.

Откуда это взялось? Можно представить, что такой была реакция только что создавшихся европейских наций, унифицировавшихся и создавших монолитные гражданские общества, на  меньшинства, не желавшие ассимилироваться и быть такими как все. Гражданское общество в Европе стаоло развиваться в сторону тотальной унификации, породив «государство-нацию», фашизм, национал-социализм и русский коммунизм. Только война и в частности Холокост показали, что этот путь — ложный. Что не этнос должен формировать нацию, а произвольное множество индивидов, совместно проживающих и ведущих хозяйственную деятельность. Что культурная унификация не обязательная вообще. Основой вновь стала экономика.

Но в России в XIX веке ещё существовала империя, не было нации в европейском понимании (возможно, нет её и до сих пор), не было гражданского общества. Антисемитизм, как и, скажем, социалистические идеи, в России были восприняты из Европы, и в силу заимствования искажены. Антисемитизм стал не ответвлением осмысления вопроса о том, что такое нация, а превратился в систему легитимизации пещерной дикости, нашедшей в еврее воплощённого врага — Чужого. Поэтому победа над фашизмом и кризис коммунизма не нанесли удар по антисемитизму — у нас просто не поняли, что победа над фашизмом означает, что этнические трения теперь будут считаться пережитками прошлого. Мы жили старыми понятиями. Европа провозгласила право нации на самоопределение, имея в виду разрушение империй — мы поняли это как право этноса на попытку создание нации. Европа пришла к глобализации — мы до сих пор огораживаем себя заборами… И мы до сих пор определяем нацию этническим происхождением. В России всерьёз считали Америку многонациональным государством!

Мы мечемся в старых идеях, не в силах разрешить накопившиеся противоречия, которые, как обычно, многие уже разрешили до нас. Но нам надо их решать самостоятельно, потому что только на своём опыте, своим трудом можно их решить по-настоящему…