В чём ошиблись американцы, или ещё раз о том же

«Камышовый кот» — моё домашнее прозвище. Поэтому я и включил во френд-ленту «Блог Камышового кота».

Намедни тёзка поднял важную тему, но не докопался до глубин. Началось всё, правда, несколько раньше, с мелкого наезда на Америку в одном из довольно давних его постов. «Почему пуштуны не возвращаются из пакистанских лагерей беженцев в Афганистан, если Америка несет туда свою демократию?» — издевательски спрашивал Reedcat. Его наезд был некорректен — в том конкретном случае героиня репортажа из National Geographic, о которой шла речь, домой как раз вернулась, но это был только конкретный случай, вопрос же об «экспорте демократии» повис в воздухе. Вчера наконец я увидел в ленте обещанный тогда отдельный пост о демократии — но, увы, полноценного спора всё равно не получилось. А между тем дело стоит того, чтобы разобраться. Выношу из своих комментов куски и дописываю наново.

1. Демократия как процедура и современная демократия

Мне кажется, в применении слова «демократия» имеется определённая путаница: одним и тем же словом называются различные вещи: демократия как процедура и современная демократия.

Демократия-процедура, система сдержек и противовесов (основные принципы — публичность, ответственность власти, выборность власти, сменяемость власти, разделение властей и т.д.) возникает там, где существует множество самостоятельных субъектов какой-либо деятельности, экономической или политической, или необходимость согласования интересов каких-то групп. Например, в Великом княжестве Литовском и Речи Посполитой была проблема неоднородности населения и в том числе дворянства (почти пополам: православные и католики, русины и поляки). Кроме того, имела место феодальная раздробленность, с присущим ей натуральным хозяйством — то есть акторы, субъекты были самодостаточны — включая возможность вести междоусобные войны, собирая ополчения из своих крестьян или привлекая за плату, например, казаков из Сечи. Отсюда — сейм, выборность короля и т.д..

Демократия как процедура, однако, не является единственным решением вопроса. Разноголосицу множественных субъектов можно разрешить и при помощи деспотизма: в соседней с Литвой России разногласия мелких князей были (отчати при помощи Орды) подавлены, и князья были выстроены в вертикаль (ярлыки на княжение, дани). Тоже метод.

Но важно, что демократия в Афинах, Древнем Риме, в Литве и Польше, или вечевая демократия в Новгороде — это был инструмент согласования интересов немногочисленных субъектов (десятки, много если сотни). Причём субъекты эти часто были независимы друг от друга. Современная демократия должна согласовывать интересы миллионов, при условии гораздо большей связности и взаимозависимости. И по-прежнему использовать для согласования различные обсуждения, голосования и т.п. уже невозможно. Разница — как между монопольным сговором и свободным рынком. Равновесная цена на рынке не устанавливается голосованием. Людей стало так много, что даже меньшинство оказалось большой группой, запросы которой нельзя игнорировать.

Поэтому современная демократия — вещь совершенно другого рода. Сходство, конечно, имеется (множество субъектов, согласование интересов и т.п.), но реализация и условия в корне различаются. Современная демократия — это некая общность менталитета, осознание всеми людьми того, как демократия работает, и желание жить в соответствии с ней, то есть в уважении к интересам других членов общества. Вопрос выборности власти, сменяемости и пр. становится вторичным, а на первый план выходит “коммуникабельность”, “договороспособность” каждого человека и общества в целом.

2. Экономическая основа демократии

Итак, основа для возникновения демократии — это потребность урегулировать разногласия между свободными самостоятельными субъектами или группами. В рабовладельческом обществе или при феодализме свобода была доступна меньшинству, поэтому существовала возможность демократии античного типа — форумов, парламентов и других благородных собраний.

Капиталистическая свобода — это правовое равенство всех людей, миллионов индивидов. Каждый свободен принимать решения, каждый отвечает за себя. Степень неопределённости в обществе резко возрастает — каждый имеет самостоятельное влияние на будущее, каждый принимает решения. Возрастает и степень взаимозависимости членов общества друг от друга. Таким образом, современная демократия — это общество экономически свободных равноправных людей, занятых в капиталистическом производстве. Демократия — политическое лицо рыночной системы, политическая форма, к которой неизбежно прибегают страны со свободной экономикой — потому, что свободный экономический субъект не может сосуществовать с диктатурой и иными формами принуждения.

3. Альтернативы демократии

Однако и при капитализме по-прежнему верно, что если свободы нет, или если свобода субъектов ограничена, то демократия не имеет смысла — несвободный субъект (кто не имеет или не желает свободы) не может участвовать в принятии решений, а если навязать ему такую роль, демократия выродится в фикцию и не принесёт блага.

Как уже было сказано, демократическая процедура — вовсе не единственный способ урегулировать разногласия. Другим вариантом всегда является деспотизм, единовластие. Однако это вовсе не всегда достигается насилием и принуждением. Бывает власть главы семьи или рода — когда дети слушаются родителей, младшие подчиняются старшим. Это единовластие добровольное. Бывает такое же добровольное подчинение религиозным правилам и священноначалию. Шире, любая идеология может служить сплочению людей и их совместной и согласованной работе через отказ от самостоятельности ради некоторого общего блага.

Также не следует забывать о ситуациях, когда демократия явно неприменима. Например, это ситуация войны. Война исключает личную свободу, исключает соответственно и демократию. Ещё один пример — ситуация, связанная с нехваткой жизненно важных ресурсов: в том числе послевоенная разруха, продукты по карточкам и т.п..

Свобода всегда сложнее организована, чем деспотизм. Поэтому любое расширение пространства свободы приводит к соблазну всеобщего подчинения одной личности или общей идее. После создания системы национальных государств в Европе в XIX веке и распространения общегражданских свобод на большинство населения, такой соблазн охватил большинство стран в первой трети XX века. В ситуации, когда индивидуальная свобода была ограничена последствиями Первой мировой войны, возник соблазн скрепить нации идеологически. Так возникли фашизм, национал-социализм, коммунизм. Только Вторая мировая война с её ужасами, в том числе Холокостом, убедила людей, что этот путь ошибочен. После войны в Европе и во всём мире развиваются демократии.

4. Экспорт демократии

Свободная капиталистическая экономика, понятное дело, это не то, что можно ввести законом или указом — институты рынка, существующие не на бумаге и не в залах торжественных заседаний, а в головах всех участников экономической жизни, создаются долго и мучительно — уместно вспоминать скитания евреев по пустыне, и точно так же поколения должны пройти для создания рыночной инфраструктуры. И так как только на основе экономической свободы индивидов может существовать современная демократия, то и демократия также должна вызревать в каждом народе годы и десятилетия.

В таком понимании демократии, конечно, никакой её “экспорт” невозможен. Если американцы и вправду думают, что возможно быстрое построение демократии “с нуля”, это, конечно, ошибка — впрочем, ошибка частая в истории, тут они повторяют и СССР (с знаменитым прыжком из феодализма в социализм), и Петра I, пытавшегося в России завести европейские порядки.

Однако мне кажется, что по факту Америка преследует цель не установить демократию (так как это процесс очень небыстрый), а только способствовать её зарождению и развитию. Они делают первый шаг — устраняют деспотизм — и поэтому считают, что правы. В самом деле, разрушение диктатуры, уничтожение этого препятствия для свободы, пожалуй, может и даже должно приближать к демократии. Но если в чём есть ошибка в действиях США — так это в том, что они несут с собой войну, а война препятствует демократии не менее диктатуры.

5. Разница в деталях

Боюсь, что, как и Redcat’у, всё это покажется слишком мелкими и несущественными деталями. Американцы же неправы? Да, неправы. Они же вовсе не благо принесли в Ирак и Афганистан? Да, несомненно. Ну и всё. Антиамериканизм удовлетворён, а демократия нужна была только к слову… Мне же хочется, чтобы демократиюпонимали лучше как идею и не мешали её с чем попало, да и американскую демократию — работающую, действительную демократию! — понимали как следует. Только что я могу?

Этническое

Перечисляя еврейские фамилии из состава ЦК партии большевиков, надо всё же отдавать себе отчёт…

Если ограничивать еврейством значение, например, Троцкого как политика, или даже просто выделять еврейство как сколько-нибудь значимый признак, определявший его поведение — то, будучи последовательным, нужно так же выделять еврейство Мандельштама или Бродского, эфиопство Пушкина и т.д.. Если мы готовы признать Пушкина нерусским, если не жалко отречься от него — Ok, полный вперёд. Если же человека мы будем оценивать по тому, что проявлялось в нём, органичной частью какой среды он был, и что он сделал в своей жизни, тогда — Пушкин, разумеется, русский поэт, и Мандельштам и Бродский — тоже русские поэты (поскольку ими был жив русский язык, в русской среде они возникли как поэты, русское образование получили и к русской культуре принадлежали), и, увы, Троцкий, Каменев, Зиновьев — такие же русские политики, как и Ленин, Сталин, Николай II, Керенский, Милюков, Корнилов…

Это интересно, почему так много людей, вышедших из еврейской среды, оказались в революции. Но были ли евреи-большевики — евреями? Судя по всему, они были просто люмпены, оторванные от всех корней, в том числе и этнических. (И понятно, почему именно еврейской судьбой это часто было в России: давила и религия, раз ушёл, то навсегда; давила и среда, выковывая из жертв погромов главарей террора). Мне кажется, что гораздо важнее найти общее между евреем Зиновьевым и грузином Сталиным, чем между любыми евреями в любом большевистском или другом левацком комитете. А общее там — насилие, «классовое сознание», готовность на убийство и на оправдание убийства — это ли еврейское в них? Отнюдь. Но это отлично объединяет их с матросами и вернувшимися с фронта солдатами (то есть очумевшими от незнакомой среды и насилия, вырванными войной из общины крестьянами — такими же по факту агрессивными люмпенами). Это отлично объясняет всеобщий террор, и главенство большевиков в этом терроре.

И это всё те же зады, всё та же развилка между нацией-этносом с одной стороны и нацией культурной и экономической с другой, окторые мы жуём уже сто лет. Идея этнически чистой нации, нации-этноса, возникла, судя по всему, в середине XIX века.  Миллер говорит, что именно во второй половине XIX века возник новый тип антисемитизма — «модерный антисемитизм»:

Раньше считалось, что еврей слаб, непродуктивен и из него надо сделать человека, как мы… Как мы знаем, выкрестившийся еврей в правовом смысле и в Российской Империи переставал быть евреем. Что такое модерный антисемитизм? Это принципиально иная вещь. Еврей становится плох потому, что он силен, хитер, лучше других умеет управляться в новом капиталистическом мире и еще, гад, научился прятаться, так что его даже и не различишь. И поэтому неважно, что он говорит по-русски, что он крестился и т. д.

Откуда это взялось? Можно представить, что такой была реакция только что создавшихся европейских наций, унифицировавшихся и создавших монолитные гражданские общества, на  меньшинства, не желавшие ассимилироваться и быть такими как все. Гражданское общество в Европе стаоло развиваться в сторону тотальной унификации, породив «государство-нацию», фашизм, национал-социализм и русский коммунизм. Только война и в частности Холокост показали, что этот путь — ложный. Что не этнос должен формировать нацию, а произвольное множество индивидов, совместно проживающих и ведущих хозяйственную деятельность. Что культурная унификация не обязательная вообще. Основой вновь стала экономика.

Но в России в XIX веке ещё существовала империя, не было нации в европейском понимании (возможно, нет её и до сих пор), не было гражданского общества. Антисемитизм, как и, скажем, социалистические идеи, в России были восприняты из Европы, и в силу заимствования искажены. Антисемитизм стал не ответвлением осмысления вопроса о том, что такое нация, а превратился в систему легитимизации пещерной дикости, нашедшей в еврее воплощённого врага — Чужого. Поэтому победа над фашизмом и кризис коммунизма не нанесли удар по антисемитизму — у нас просто не поняли, что победа над фашизмом означает, что этнические трения теперь будут считаться пережитками прошлого. Мы жили старыми понятиями. Европа провозгласила право нации на самоопределение, имея в виду разрушение империй — мы поняли это как право этноса на попытку создание нации. Европа пришла к глобализации — мы до сих пор огораживаем себя заборами… И мы до сих пор определяем нацию этническим происхождением. В России всерьёз считали Америку многонациональным государством!

Мы мечемся в старых идеях, не в силах разрешить накопившиеся противоречия, которые, как обычно, многие уже разрешили до нас. Но нам надо их решать самостоятельно, потому что только на своём опыте, своим трудом можно их решить по-настоящему…

Наступление мобилизаторов

Два «медийных» события прошлой недели встают рядом — статья Михаила Юрьева и всплывший откуда-то, судя по всему нашистский, ролик, который стали усиленно раскручивать в интернете [upd. автор клипа — бывший пресс-секретарь «Наших», ныне депутат Госдумы Роберт Шлегель].

И статья, и ролик у меня вызывают в лучшем случае брезгливость. Не из-за идеологии, а из-за качества материала: аргументация безнадёжная, призывы беспомощные, реализация чудовищная. Но, судя по всему, на многих это может иметь реальное воздействие — например, ролик мне прислал приятель, которого эта агитка более чем воодушевила. Так что повод разобраться есть.

Итак, что мы имеем. Михаил Юрьев строит свою статью на двух основных моментах:  во-первых, что «ситуация в начале 2009 года отличается от [1927 года] не столь и сильно» и, во-вторых, правильность решения Сталина о насильственной модернизации (исходя из угрозы войны) доказывает, что и в 2009 году такое решение было бы столь же обосновано и необходимо. Понятно, что вообще строить программу действий по аналогии, на основании не текущей ситуации, а событий 80-летней давности, довольно глупо, и одно это соображение может разнести идею Юрьева в пух и прах. Но и аналогия между 1927 и 2009, и анализ ситуации 1927 года у него тоже более чем спорны. И если рассмотреть ситуацию 1920-х годов подробнее, сама возможность аналогии, как её описывает Юрьев, просто исчезает.

Основной чертой сходства двух периодов истории у Юрьева является мировой экономический кризис. Дальнейшее же развитие событий после 1927 года рассматривается Юрьевым как прямое следствие кризиса — прямо он этого не говорит, но иначе не было бы у него такой фразы: «Если США не смогут выбраться из нынешнего кризиса — а это весьма вероятно, — то весьма вероятна и война, как и тогда.» То есть — не было бы Депрессии, не было бы и войны? Однако ребёнку понятно, что в числе причин Второй мировой был не только и не столько кризис, но в первую очередь нерешённость проблем, оставшихся после завершения Первой мировой войны, а также множество других факторов — всё это Юрьевым игнорируется. Более того, он, судя по словам о том, что якобы «Англия направила Гитлера» на Россию, считает, что первой и главной жертвой агрессии во Второй мировой был СССР, а противниками его были все остальные страны мира (забывая про Польшу, аншлюс Австрии, войну в Европе и Африке, ленд-лиз и второй фронт). Таким образом, история 1920-30-х г.г. выглядит, по Юрьеву, следующим образом: Америка переживала экономический кризис, затронувший также и весь мир; для решения этого кризиса была развязана война против России; в качестве «тарана» была использована Германия. Всё это, или почти всё, как минимум спорно, как максимум — просто бредовые выдумки. Проблема же Версальского мира, вопрос распространения фашизма в Европе и в мире, раскол Европы (на Антанту и «страны оси»), кризис империализма и международной торговли и т.д. просто исключены из рассмотрения, что и позволяет проводить сомнительные аналогии между тем периодом и нашими днями — в частности, Юрьев предполагает, что Россия и на этот раз будет первой целью агрессии (чьей именно, непонятно, но видимо западной), и исходит из этого утверждения как из факта (вспоминаются фразы из того самого видеоролика — «Нас раздерут на части при первой возможности… у нашей страны есть два варианта: возродиться или исчезнуть»). Таким образом, и увязка кризиса с войной, на которой строится логика Юрьева, в том числе с войной против России, тоже повисает в воздухе.

Наконец, можно рассмотреть сам кризис как основной момент предполагаемого сходства двух исторических моментов: да, нынешний кризис по мощности сравним с Великой Депрессией, но и по механизмам, и по общей обстановке и историческому контексту — нет ничего общего. Современная международная ситуация очевидно сильно отличается от 1927-го года. Европа не разделена, а едина. Конфликты между Францией и Англией с одной стороны и Германией с другой практически устранены, а спорные моменты решаются в рамках единого де факто государства, ЕС. Реваншизмом и тоской об утерянном величии, кажется, никто кроме России не страдает. Мировая торговля и глобализация сделали весь мир взаимозависимым — настолько, что даже США и Китай, презрев все идеологические разногласия, объединяют усилия в борьбе с экономическим кризисом. Возможность мировой войны практически исключена, военное решение экономических проблем во всяком случае не рассматривается в первую очередь — да и во вторую тоже.

Также различается и ситуация в России. К 1927-му году, за несколько лет НЭПа, Россия восстановилась после Гражданской войны. Крестьяне из года в год увеличивали урожаи. Появились мелкие частные предприятия. Промышленное производство росло. И только государство оставалось банкротом — следствие дефолта 1918 года, когда правительство Ленина отказалось платить по царским долгам. Мировая банковская и кредитная системы были закрыты для большевиков. Торговать с внешним миром Россия могла только на золото и валюту. Новая российская валюта — червонец — также был обеспечен золотом из казны. Ради валютных поступлений большевики и начали программу госзакупок зерна по заниженным ценам для продажи за рубеж.

При этом государственные плановые органы работали кое-как, большая часть промышленности, формально оставаясь в госсобственности, переходила на рыночные отношения (предприятия преобразовывались в тресты или отдавались в аренду иностранцам). Государство, несмотря на сохранение партийной диктатуры, цензуры и пр., теряло авторитет, а вместе с ним и власть. Вдобавок, среди большевиков не было единства во взглядах на дальнейшее развитие страны. Правая фракция (предсовнаркома Рыков, а также Бухарин, Томский и другие) считали правильным сохранение НЭПа и развитие мелкого товарного производства. Левые (в первую очередь Троцкий, а также Зиновьев, Каменев и другие) ещё с 1923 года выступали за коллективизацию хозяйств, распространение плановых принципов на всю экономику, индустриализацию и т.д.. В 1926 году Сталин разгромил левую оппозицию, но потом, начав борьбу с правыми, сам перенял идеологию левых. Может быть, идея индустриализации сама по себе и не была важна для Сталина — просто он сначала уничтожил левых при помощи идей правых, а потом правых при помощи идей левых. Возможно, если бы сначала он взялся за Бухарина, и только потом за Троцкого, в итоге правящая идеология в СССР была бы иной.

Вопрос отношения к НЭПу был поставлен, таким образом, практически с самого начала, ещё при жизни Ленина — в 1923 году, но не решался, увязая в межфракционной борьбе. 1927-й год — это год так называемого «кризиса хлебозаготовок»: рыночная цена на хлеб, поддерживаемая частными оптовиками, выросла, а государство закупочную цену даже снизило, хотя она и так была ниже рыночной. В результате большевики столкнулись с нехваткой зерна на государственных элеваторах, а значит и с нехваткой валюты. Наступил момент выбора: рынок или диктатура. Либо государство должно было следовать рыночным ценам, либо хлебозаготовки должны были стать принудительными. Решение Сталина о мобилизационном развитии экономики вовсе не было вызвано ни кризисом в Америке и Европе (он тогда ещё не начался), ни грядущей войной (Германия на тот момент, то есть менее чем через 10 лет после Версальского мира, была всё ещё слабой, кроме того, проводила антимилитаристскую политику). Решение об индустриализации в первую очередь диктовалось логикой борьбы за власть в большевистской верхушке и борьбой большевиков за власть в стране — или, можно сказать, войной большевиков с собственным народом. Сталин, на тот момент принявший левые идеи и боровшийся с правыми за власть, начал индустриализацию и коллективизацию, жертвами которых стали крестьянство и средний частный бизнес («нэпманы») — то есть именно те действующие силы и отрасли экономики, которые показали способность жить независимо и обеспечивать себя самостоятельно, тем самым угрожая неограниченной власти большевиков.

В отличие от 1920-х, сейчас в России нет ни таких же последствий дефолта, ни ограничений на внешнеэкономическую деятельность; госдолг России не очень велик, а западные кредиты до последнего времени были доступны и отдельным предприятиям, и государству; отрасли, приносившие основной доход в последние годы, уже и так находятся под полным контролем государства, и тем самым их экспроприация совершенно не требуется — в каком-то смысле то, что можно назвать, пусть с натяжкой, аналогом коллективизации, происходит уже с 2004, а то и с 2001 года года — я имею в виду «равноудаление олигархов», дело ЮКОСа и образование госкорпораций. Что ещё должно сделать российское государство, чтобы двигаться дальше по пути мобилизации? Полностью национализировать промышленность? Ввести опять госплан и пятилетки? О том, как триада «индустриализация-коллективизация-репрессии» должна выглядеть в 2009 году, Юрьев не говорит ничего конкретного. Между тем, сельскохозяйственное производство у нас достаточно укрупнено (это неизжитое до сих пор наследие колхозного строя осталось нам с тех самых 1920-х годов) — что же в таких условиях может означать коллективизация? И крупная промышленность подконтрольна государству, которое реализует, вроде бы, какие-то «национальные проекты», и большая часть населения работает именно в промышленности — казалось бы, и индустриализация нам тоже вовсе не нужна. (Только репрессии всегда понятно, что значат).

Однако рассмотрение ситуации 1927 года позволяет увидеть совсем другую аналогию между тем и нашим временем. Это кризис власти. Аналогом «кризиса хлебозаготовок» является падение цен на нефть, соответственное падение доходов бюджета и снижение возможностей государства по влиянию на экономику страны. Правительство Путина, как и большевики в 1927 году, теряет очки перед лицом кризиса, и чтобы сохранить власть, оно должно сделать всё тот же выбор: рынок или диктатура. Ситуация достаточно тривиальна, и выбор, который стоит сейчас перед властью, тоже понятен (см., например, статью Андрея Пионтковского, который предчувствует новую войну — вследствие фактического банкротства Путина как антикризисного менеджера: возможно, война — это ещё возможность для путинской группы сохранить власть, даже не вводя жёсткую диктатуру, но тут даже трудно выбрать, какой вариант хуже — впрочем, война не исключает диктатуры, а диктатура — войны).

Михаил Юрьев, собственно, и агитирует за выбор в пользу диктатуры (или «мобилизации», что в данном случае то же самое). Он подводит под этот выбор какую-никакую идеологическую базу (плохонькую, как мы видим — но, судя по всему, он и не слишком усердствует), а опирается он на развившуюся в последние годы тенденцию к упрощённой интерпретации истории в духе лозунгов из серии «крепость Россия» и «Сталин — эффективный менеджер».

На этом незнании истории России, на замене знаний и мыслей лозунгами и простой неспособности думать строится и упомянутый агитационный ролик. Все слова о «самой богатой стране в мире», «1000 лет веры, труда, ума» и т.д. сводятся к ностальгии по советским (в том числе, и даже в первую очередь — сталинским) временам — об этом свидетельствует видеоряд. Надо понимать, по мнению авторов ролика, тогда люди были, не как сейчас, нужны своей стране, меньше пили, больше рожали детей, жили не для себя, и проживали свою жизнь не просто так, а  строили, производили, думали о великих открытиях и победах, а не о шмотках… Но если подумать всерьёз, какова тогда, в 1920-30-х, была мотивация у людей, какой выбор они могли для себя делать, чего добивались и что имели — получается, что нам предлагается добровольно отказаться от и без того не слишком высоких стандартов жизни ради возвращения в казарменное рабство с красивым лозунгом над каждым бараком. В лагере, разумеется, всегда есть место героизму — но можно ли думать, что лагерная жизнь поэтому лучше? И разве сейчас люди не строят, не производят — разве пресловутый ВВП с 1999 по 2008 год (до кризиса) не вырос у нас почти в 2 раза?

Манипуляции и подтасовки в идеологии «нашизма» столь очевидны, что приходят на ум некоторые бестселлеры последних лет — о части из них писал в одной из статей Дм.Быков. Например, доступный в разных изданиях почти в любом магазине «Трансерфинг реальности» некого Вадима Зеланда учит, что реальность есть пространство вариантов, причём вариабельно не только будущее, но и настоящее и прошлое. Если сказать коротко, там путём долгих псевдофилософских рассуждений доказывается, что реальность есть то, как ты сам к ней относишься, и именно этому простому правилу и учит Зеланд — но назывет это управлением реальностью. Быков на этот счёт замечает, что «если внушить себе, что ты управляешь реальностью, очень скоро эта мысль начнет тебя тешить и будет тешить до тех пор, пока реальность довольно жестко не докажет, что она управляет тобой». Ровно таким же внушением занимаются «нашисты», в том числе и в ролике. Мечту о хорошо оплачиваемой и любимой работе они легко (через «великие цели») подменяют сремлением к лидерству, а лидерство оборачивается обязанностью батрачить за идею — и эта двойная подмена отлично работает, пока не столкнётся с реальностью.

Ролик завершается ссылкой на сайт «Год молодёжи», подписанный Агентством по делам молодёжи, которое возглавляет В.Якеменко, основатель и лидер «Наших». Хотя от авторства ролика на этом сайте открещиваются, но идеи в ролике и на сайте перекликаются: например, на сайте говорится, что сейчас перед  молодыми стоит выбор —  либо не работать вообще, либо работать без удовольствия и не по специальности, либо «участвовать в великом проекте» (в ролике такие же куски найти нетрудно). Возможность работы по специальности и с удовольствием словно бы не допускается — точнее, путь получить такую работу и предлагает сайт, и для этого нужно участвовать в нашистских программах. Цену тусовкам «Наших» все уже знают. Но основные идеи — о том, что ценность человеческой жизни определяется только работой, а работа имеет смысл и ценность только если она посвящена великому проекту — это, конечно, старые-добрые идеи коммунистического рабства. И родство этих идей с «крепостью Россия» и «эффективным менеджером» вполне очевидна.

Кстати, как известно, одним из столпов новой сталинистско-патриотической идеологии стала Победа в войне с Германией. И вот уже Сергей Шойгу вносит идею закона об уголовной ответственности за отрицание Победы, по аналогии с отрицанием Холокоста. Но, как правильно подмечает Антон Орех, речь идёт очевидно не об отрицании победы как исторического факта, а о «ненадлежащем» отношении к Победе и всему, что с ней связано — то есть об уголовной ответственности за отсутствие поддержки некой официальной идеологии. Это похлеще приснопамятной Шестой статьи советской конституции! Нас снова пытаются загнать в лагерные бараки.

Итак, наступление сторонников мобилизации ведётся по всем фронтам. Только и остаётся согласиться с Пионтковским — надо думать, совсем уже прижала их дилемма «уйти нельзя остаться». Но надежда есть — и в первую очередь она в том, что идея мобилизации вбрасывается для обсуждения в общество, а не принимается сразу к реализации. Накануне выборов 2007 года точно также вбрасывалась (в интервью Шварцмана Коммерсанту) идея «бархатной реприватизации», и она, судя по всему, так и не прошла. Видимо, тестовые выбросы подобных идей в общество происходят, когда их авторы, не получив прямого одобрения сверху, пытаются на худой конец заручиться общественной поддержкой. И всё, что можно и нужно сделать — это обеспечить максимум отрицательных отзывов на подобные информационные выбросы.

На статью Юрьева наиболее заметные отклики дали Георгий Бовт и Александр Архангельский, каждый по-своему. Надо больше. Надо говорить при случае людям простые вещи: что историю надо знать, и не только в виде лозунгов. Что война — это недопустимо, и тоталитарное рабство тоже. Что великие цели должны ставиться людьми добровольно. Что величие цели не отменяет необходимости достойной жизни.  И что искать любимую работу искать надо там, где работают твои коллеги, или там, где учат твоей профессии, а не в партии, и не там, где тебя научат быть лидером и укажут, какая профессия тебе должна нравиться ради достижения великой цели.

Об общих ценностях

По поводу беседы с ivansim о правах человека подумал, что ведь на самом деле это хорошо, когда у разных народов разные ценности — ну в том числе что кто-то не признаёт прав человека в европейской редакции, например.

Это ведь очень удобно, это конкурентное преимущество. Если есть вещь, которая никому не нужна, которую все выбрасывают, а для меня она ценнее всего другого — это даёт возможность обмена, при котором каждая сторона оказывается в выигрыше.

(upd. Продолжение темы. Не хочу писать отдельный пост о том, как я ещё-не-дочитал Мизеса — дочитаю, напишу обо всём.)

Так же и народы: ведь если посмотреть, многие нашли в мировой системе специализацию по сродству. Китайцы трудолюбивы — и вот у них размещено производство со всего света. Американцы предприимчивы — и у них крутится финансовый капитал. Японцы самоотверженны — и вот у них самая передовая наукоёмкая, то есть наиболее рискованная промышленность. Немцы любят точность — и у них точное производство и машиностроение.

А что русским лучше подойдёт, какая черта у нас главная? И не подберёшь. Может быть, нетерпение, максимализм? Тогда нам правда, может, надо космосом заниматься и другими пафосными суперпроектами?

Между прочим, не является ли экономика, сам факт возможности экономических отношений, если не опровержением, то ограничением психоанализа и других гуманитарных дисциплин, изучающих человека и подразумевающих единообразие человеческого поведения, и соответственно общность мотиваций и стимулов?

This country

Просто недоумения.

Никогда не понимал, почему патриотам не нравится, когда говорят «эта страна». Почему нет? Грамматически правильно, и указывает на место пребывания. Конечно, эта. И дополнительно, вроде бы, уже давно разобрались, что это совершенно необязательно непатриотично, что в Америке this country произносится гордо — ну, отрефлексирован вопрос, давно и надёжно. Но всё равно — употребление словосочетания «эта страна» для кого-то до сих пор равносильно словам «я еврей, ненавижу Россию и хочу уехать в Штаты».

Никогда не понимал, почему наши коммунисты называют себя коммунистами. Они же, на минуточку, почти постоянно путают базис с надстройкой. Они исходят из того, что коммунизм — это хорошо, и поэтому его надо строить. А это уже, во-первых, оппортунизм: вроде бы, по Марксу, коммунизм — это не то, что можно выбирать, а нечто неизбежное. А во-вторых, они забывают о классовом характере морали и её изменении при смене формации. Глупо говорить, что нечто «хорошо», если оно принесёт с собой совершенно иное понимание добра и зла. Наконец, по Марксу коммунизм — это в первую очередь не справедливое общество, а следующая за капитализмом и более развитая экономическая формация. Именно развитие производительных сил требует изменения производственных отношений, справедливость, добро и зло — вторичны. То есть может быть они и коммунисты —  но не марксисты точно. Скорее всего, коммунизм их — стихийный, а ещё вернее, что они коммунисты по привычке. Определять коммунизм как добро и справедливость — значит не отличать коммунизм от рая. Определять коммунизм как не-капитализм — зачастую означает только возвращение в до-индустриальную эпоху.

Далее, наши коммунисты почти никогда не интернационалисты (например, часто они банальные антисемиты). И уж почти всегда для них национальное выше классового — между тем, нация (и патриотизм заодно) по всем понятиям есть один из моментов буржуазного общества. Нация — это идеологическая конструкция, созданная в своё время буржуазным строем для охраны интересов национального капитала и ведения войн в эпоху империализма.

Наконец, в большинстве они поклонники сталинского социализма. Евросоциалистов и еврокоммунистов  — не то чтобы я по ним скучал, но их у нас днём с огнём не найдёшь, а почти все левые — ультра-левые: троцкисты, маоисты и сталинисты (при чём ещё не все осознают, что они такое несут). И огромное количество маниловщины. Например, многие считают СССР великим проектом построения справедливого общества, и совершенно не задумываются о том, возможен ли вообще подобный проект — для начала, хотя бы экономически — и соответственно почему этот проект развалился. Казалось бы, есть конкретный пример, возьми да подумай. Нет, врагов всё ищут…

То есть никакого «свободного общества свободных людей», никакого «от каждого по способностям, каждому по потребностям», ничего такого. Вот пример современного русского коммуниста: http://quejana.livejournal.com/25612.html. У Аксёнова в «Скажи Изюм», кажется, про таких было: «Он не ошибся машиной?» А уж идеи — принудительное равенство в бедности… Для меня это в первую очередь уничтожение стимула к труду (вообще к применению мозгов, к любому предпринимательству) при сохранении сильной власти, то есть при сохранении неравенства — понятно ведь, что роскошь в быту не главное в капиталисте, важнее власть, в частности как возможность получить желаемое — и эта власть при том «коммунизме» неизбежно останется уделом верхушки. Итого, равенства не достигнут, а экономику разрушат (Пол Пот уже испробовал эту программу, результат известен).

Ну покажите мне умного коммуниста, а? Чтобы  не в стиле газеты «Правда», а на уровне Жижека и Ильенкова, хотя бы. Может, я в партию вступлю… Если этот коммунист придумает что-нибудь против аргументов фон Мизеса :) Мне, собственно, именно этого и надо, а то я сам-то ничего придумать не могу. А спросить не у кого.

Эхо

Фирменный стиль опросов «Эха Москвы» всё-таки не для всякого случая подходит. Суть его в том, чтобы дать слушателям в качестве вариантов ответа на вопрос две заведомо экстремистские точки зрения — такие, что здравомыслящий человек ни одну из них поддержать не сможет, и начнёт мучительно искать аргументы.

Проблема в том, что ведущие в ходе опросов часто высказываются за один из предложенных вариантов — ну правильно, работа такая (когда этот подход только начал работать, было заметно, что тот же Ганапольский в других передачах или в блоге, выступая «от себя», часто отстаивает совсем другую точку зрения). Но вот, например, сегодняшняя агитация ведущего против Израиля как-то неприятно коробит (они обсуждают, кто виноват и кто прав в войне на Ближнем Востоке). Все эти слова об устроенной Израилем кровавой бане, об уничтожении членов семей — ну чересчур это уже.

Могут не понять, что это намеренно тенденциозная точка зрения. Что это заведомая неправда, используемая только для стимулирования высказывания мнений слушателями. Могут услышать и сказать — а, на «Эхе» сказали, ну, значит, может и правда так.

(На всякий случай — до сих пор атаки Израиль изначально производил только по зданиям, занимаемым ХАМАС, цели объявляются заранее, и в случае, когда был уничтожен дом одного из лидеров террористов, об этом тоже заранее объявлялось, но террорист свою семью спасать не захотел).

Повод для новой войны

РБК предсказывает войну:

Эксперты предполагают, что американцы готовятся к сиквелу кавказской войны, которая даст повод для принятия Грузии и Украины в НАТО […] Тревожные ожидания подогреваются распоряжением министра обороны Украины о передислокации войск с западных границ к границам России и подготовкой соглашения Украины с НАТО о транзите войск альянса по ее территории.

Замечу, это РБК цитирует РБК-дейли: то есть сами придумали, сами и пишем. Источник, несомненно, достойный доверия… в кавычках. Но осадок всё равно остаётся. А многие и верят.

Повод для этих ожиданий — сообщение о распоряжении президента Буша разрешить государственную страховку американских торговых судов от военных угроз в Чёрном море, поступившее 27 ноября почему-то из Тбилиси (первоисточник, кажется, здесь; в тот же день об этом сообщило агентство РИАН, ссылаясь на пресс-службу Белого дома, но в американских или европейских новостях это сообщение найти не удаётся).

На сегодня намечено заседание совета министров иностранных дел стран — членов НАТО по вопросу об Украине и Грузии — так что можно было бы предположить, что страховка является одним из способов поддержать эти две страны (мы, дескать, вас не бросим, будем поставлять товары) на случай, если НАТО откажется от предоставления им пресловутого ПДЧ (а это последнее более чем вероятно).

Параллельно идут сообщения о подготовке новой американской операции в Афганистане и о предполагаемом использовании американскими войсками аэродромов в Казахстане, так что, возможно, соглашения о транзите войск НАТО через Украину и страховка для торговых судов в Чёрном море — и правда часть подготовки к войне, но не на Кавказе, а в Афганистане.

А перемещение войск Украины к восточным границам, кажется, и вовсе ещё не только не состоялось, но и не запланировано: 27 ноября «Независимая газета» писала, что вопрос о передислокации войск на восток лишь только «обсуждался в кулуарах коллегии в Минобороны». В тот же день Росбалт сообщил со ссылкой на пресс-службу министерства обороны Украины о том, что «в 2009 году украинская группировка войск будет усилена не только у границ с Россией, но и на всей территории Украины«, «планы по общей передислокации военных частей украинской армии могут быть готовы к концу недели… Правда, предложения военных еще должны утвердить правительство и президент«. Сообщений о том, что Ющенко утвердил предложения министра Еханурова, не поступало, а многие эксперты выразили сомнение в том, что Украине хватит ресурсов осуществить такую передислокацию — тем самым 90 дней на страховку судов в Чёрном море и передислокация войск Украины, очевидно, оказываются разведёнными во времени.

Но РБК сгребает всё в кучу и выбирает из всех вариантов трактовки один — и это симптоматично.

Ожидание войны и даже надежда на неё (именно так) встречаются у людей всё чаще. Можно рассуждать о присущем определённым слоям населения пренебрежении к человеческой жизни, или наоборот о патриотизме, или о милитаризме, антиамериканизме и других измах — но это только необязательные и неудовлетворительные объяснения. Очевидный же факт состоит в радостном и нетерпеливом ожидании войны. Случилась террористическая атака в Индии, и сразу по курилкам и столовым пошли разговоры: дескать, недаром Кондолиза приехала в Индию! Недаром следы террористов ведут в Пакистан! Вот уже Индия стянула войска к границе! Будет, будет ядерная война в Индостане! Выдвигались гипотезы: дескать, Америке, чтобы восстановиться после кризиса и обосновать большие госвливания в экономику, удобно будет организовать где-то войну, чтобы воспользоваться ей и финансировать ВПК. Дескать, уже и в 2001 году мог быть кризис — но тогда они организовали войну в Афганистане и Ираке, а значит и атаку на WTC могли сами организовать… Кажется, люди и правда видят войну универсальным ответом на любой вопрос: экономический кризис — будет война! голод — будет война! изобилие — опять война! Может быть, это советское воспитание, построенное на культе войны? Или так дают себя знать зарытые в подсознание «когнитивные диссонансы»?

Я плохой пророк: может быть, и правда война будет. Статейки на РБК могут оказаться и правдивыми предсказаниями, и элементами пропаганды, обосновывающей новую российскую военную авантюру. Радости от начала войны я в любом случае не испытаю — но как только что-то происходит в мире, застольные беседы превращаются в «пятиминутки ненависти», а я стараюсь ходить обедать один куда-нибудь подальше, чтобы не слышать, не видеть и немного помолчать… Так надоели эти разговоры.

По дороге с работы

Шёл от метро и буквально рядом со мной шли трое молодых людей (два парня и девушка) и разговаривали по-английски о геях. Язык был всем им явно не родной, поэтому говорили они громко и чётко, как это делают иностранцы. Особенно разглагольствовал один из них, коренастый парень в ярком красном свитере. О том что вот-де, геи борются за свои права. А в Библии написано о том, что грех содомский противен богу. (Другой парень воскликнул: подумать только, что ты читаешь!) А на Ямайке, если кого-то уличали в содомии, бросали в море — плыви, если выплывешь, ты свободен! Мне нравится эта страна, говорил он. И ещё что-то такое же про римскую империю…

А я шёл и думал, что, пожалуй, единственное отличие геев от натуралов в том, что геям натуралы нравятся, а натуралы их, именно за это, боятся и ненавидят. А других различий, пожалуй, нет.

Шрёдер

Шредер утверждает, что именно западные государства совершили множество ошибок в отношениях с Россией и это привело к кризису в Грузии. Бывший канцлер от СДПГ (1998–2005) полагает, что ошибкой со стороны США было как и обучать грузинские войска, так и устанавливать в Польше и Чехии элементы системы ПРО, передает информационное агентство DPA. (http://osinform.ru/8433-shreder-obvinil-ssha-v-juzhnoosetinskom.html)

Интересно, они считают это голосом в свою пользу, в свою поддержку? Ведь Шрёдер сказал, что Западу не надо было дразнить Россию — и тогда бы «кризиса» (войны) не было. Вмешательство России в его мнении спровоцировано не столько военной операцией Грузии, «геноцидом» в Осетии и гибелью миротворцев — а Косовом, расширением НАТО и программой развёртывания ПРО в Восточной Европе. То есть агрессивность России он не отрицает, он наоборот из неё исходит — в духе «не будите спящую собаку».

Замечу, что Шрёдер действительно всё правильно сказал. Условно усреднённый русский патриот точно так и думает, — что в Грузии Россия дала ответ на агрессивные действия Запада последних лет. То же, фактически, говорят и наши сиамские президенты. Мотив помощи братьям-осетинам понемногу уходит, уступая идее мирового противостояния, «справедливости силы» и отказа от моральных оценок. Внимание: переходим к состоянию «на войне как на войне».

Без права и морали

— Что важнее: право на самоопределение или право на территориальную целостность?
— Важнее всего — Сила. Именно она расставляет приоритеты и решает в каждом конкретном случае, кто именно — здесь и сегодня — прав. Юридические дискуссии возможны только в тех геополитических ситуациях, к которым Центры Силы почему-либо равнодушны. Тут даже от ООН может быть некоторая польза. […] О каких «моральных правах» может идти речь, если помнить, что Саакашвили не совершил в Южной Осетии ничего такого, чего не совершили мы 15 лет назад в Чечне? […] Два противоречащих друг другу международных принципа столкнулись — а значит, все решает сила и давайте не отвлекаться на мораль.

Кто это говорит? Даже не угадать. Борис Натанович Стругацкий. Он подписал какое-то письмо, за это его ругают или хвалят — неважно. Здесь его собственные слова.

Самое бессмысленное, что может быть, — это доказывать чью-либо правоту. Когда встречаются две правоты, гибнут невинные люди. Грузия сильнее Осетии и Абхазии. Россия сильнее Грузии. Штаты сильнее России. Если использовать образ Юза Алешковского, то это дуэль на бумерангах. Правота есть что-то чудовищное. Никто не прав, только Бог.
А что нам делать? Побежденные в холодной войне, мы не можем да и не должны смиряться с волей победителя. Но помнить о собственном опыте обязаны. А опыт у нас вот какой. Операции в Чечне оправдывались той же необходимой целостностью территории, как сейчас Грузия оправдывает операцию в Южной Осетии и Абхазии целостностью своей. Попробуйте вывести общий знаменатель из этой взаимной подлости…

Почти слово в слово. Правды и морали нет, все неправы, есть только сила, есть только победители и побеждённые. А это уже Андрей Георгиевич Битов. Его подпись тоже стоит под каким-то кошмарным письмом, и это тоже неважно — здесь-то его собственные слова.

Словно печать: сразу после 08.08.08 все журналисты и комментаторы стали говорить страшные слова о геноциде и двух тысячах погибших от грузинского «града». С теми, кто это писал или говорил, было бессмысленно что-то обсуждать — это был знак, его подавали власти: зная всё, они соглашались произносить нужные слова. Сейчас — эти письма, писатели и артисты. Факты уже не так важны, тут другой уровень, вопросы добра и зла. Но опять есть эти важные отметки: «Большевики, поделившие Осетию пополам» (повторение этой путинской лжи и у Битова, и у Стругацкого), «никто не прав», но «грузины виноваты».

Они остаются замечательными, великими людьми. Но, кажется, наше время сломало в них что-то: ощущение права на собственную правоту? веру в добро? Что-то главное. Кажется, они больше не верят в добро, в мечту. Они верят в хитрые комбинации из больших и меньших зол.

Да, «всё настолько плохо»…

Культ бесстыдства: новый учебник истории

Диалектика: сначала сталинские репрессии скрывали, потом данные опубликовали и репрессии осудили, а теперь уже готовы оправдывать. Это очень в русле нынешних модных взглядов — смеси бесстыдства, крайнего цинизма и веры в «сильное государство» — был бы сильным царь, и уже всё равно, куда идти.

Вот опять представили очередной учебник истории (via http://radgost.livejournal.com/1197601.html).

Признавая факт расстрела польских военнопленных в Катыни сотрудниками НКВД, авторы пишут, что «это был не просто вопрос политической целесообразности, но и ответ за гибель многих (десятков) тысяч красноармейцев в польском плену после войны 1920 года, инициатором которой была не Советская Россия, а Польша». То есть фактически вводится в обиход понятие «справедливого» исторического возмездия.

Подставляя хоть какую-то «рациональность» в сюжет преступления, можно создать иллюзию его оправданности — особенно с «исторической точки зрения»: хэппи энд оправдывает всё. Этим и пользуются. Хотя играют с огнём: так можно всё что угодно оправдать — а между тем моральные устои как правило нерациональны, это тоже надо помнить.

Ну и о репрессиях…

Цитируем. «Важно показать две составляющие этой проблемы. Первая относится к числу объективных факторов. Сопротивление курсу Сталина на форсированную модернизацию и опасения лидера страны утратить контроль над ситуацией было главной причиной «большого террора». Являясь единственной партией, ВКП (б) была и единственным каналом «обратной связи» для власти. В итоге под влиянием нараставших оппозиционных настроений в обществе она становилась питательной средой для формирования различных идейных и политических групп и течений, утрачивала свою монолитность. Это грозило не только Сталину утратой позиций в руководстве и даже физическим устранением (что наглядно продемонстрировало голосование на 17-м съезде ВКП (б)). Это создавало угрозу общей политической дестабилизации. Активность эмигрантских группировок усиливала эти опасения. Опыт использования внешними силами «пятых колонн» в других странах (Испания — самый яркий пример) внимательно изучался руководством СССР. К тому же Сталин не без основания мог считать тех, кто начинал военную карьеру в Гражданскую войну, «выкормышами» Троцкого. Перед войной между компетентностью и преданностью Сталин выбрал преданность командования армией и вообще бюрократии. Вполне реальными были негативные настроения в армейском руководстве, которые не могли быть сброшены со счетов. Это было особенно важно с учетом опасения совершения терактов против руководителей страны. Убийство С.М. Кирова в этой связи стало катализатором уже назревших процессов. Популярными в партийной бюрократии были идеи правых (Бухарина и К), с которыми нужно было вести не только идейную, но и политическую борьбу. Сталин не знал, от кого именно можно ожидать удара, поэтому с его стороны последовал удар по всем известным группам и течениям, а также по всем, кто не был его безусловным единомышленником и союзником. Вторая же сторона вопроса лежит в сфере субъективных причин «большого террора». Она связана, с одной стороны, с доктринальными особенностями большевистской идеологии и практики, а с другой — с личностью самого Сталина».
После такого анализа авторы делают соответствующий вывод и дают ценные методические указания: «Таким образом, важно показать, что Сталин действовал в конкретно-исторической ситуации, действовал (как управленец) вполне рационально — как охранитель системы, как последовательный сторонник преобразования страны в индустриальное общество, управляемое из единого центра, как лидер страны, которой в самом ближайшем будущем угрожает большая война».

Тут что ни слово, то либо враньё, либо приговор самому Сталину. Приговор, например, в том, что Сталин уничтожал всех вокруг ради сохранения собственной власти, и только ради этого — это практически написано открыто. Альтернативы его курсу (правые или левые), судя по всему, просто не рассматриваются. (А ведь мы даже представить себе не можем, каким мог бы быть политический ландшафт России в 1930-х, не будь у нас тоталитаризма. Мы знаем, какие партии могли бы быть популярны в Польше без Пилсудского или Германии без Гитлера — но мы совершенно не значем ничего подобного о России).

Пример вранья — то, что курс Сталина (коллективизация, индустриализация, ставка на «преданность» в ущерб «профессиональности») и собственно террор — всё оправдывается будущей войной. Но если «процессы назрели» уже в 1934-м году, когда Гитлер ещё только начинал разворачиваться в Германии, понятно, что к реально произошедшей войне это отношения иметь не могло.

Наконец, не ставится под сомнение социализм как система централизованного планирования и принуждения — обанкротившийся уже к тому времени как идея. «Индустриальное общество, управляемое из единого центра» — утопия, а Сталин упорно пытался создать именно такую структуру, что ещё долго будет «аукаться» России.

Но всё оправдывается «рациональностью», причём навязываемой событиям post factum. Получилось же? Что получилось, почему, и чего хотели с самого начала — неважно. Что-то получилось — значит всё правильно.

Проект вселенской конфронтации

Заголовок — это фраза из поста Доренко, перепечатанного в блоге на «Эхе Москвы». Когда я услышал его 8-го августа в прямом эфире «Эха», стало противно. Когда позже увидел его первую реакцию на войну, не смог даже читать — было страшно. Сейчас уже наслушался, привык.

Прочитал. Не знаю, верит ли сам Доренко в это всё, но «сливает» достаточно целенаправленно. И сейчас становится понятно: фактически, это полная программа осуществляющихся действий. Программа, по которой действуют войска и политики, по которой врут журналисты, по которой ТВ обрабатывает население.

Может быть, и правда он что-то знает и рассказал, что хочет сделать «партия войны»?

[Запад] строит Россию, которая нам не нужна. Мы строим Россию, которая им не нужна. […] Принципиально важно: это полномасштабная конфронтация. Это, по сути, холодная ли, горячая ли — война на уничтожение нас как державы, пусть даже не мирового, а субрегионального значения. […]
Мы должны сделать Америке больно.  […] Мы должны испытать прочность американской военной и экономической машины не на себе. Ни в коем случае не действовать симметрично. В битве быков побеждает один из быков, в битве быка и вирусов побеждают в конечном итоге вирусы. […] Нам грозит временная изоляция, которая нанесёт страшный урон экономикам России, транзитных стран, Старой Европе. Кто способен продержаться дольше? — Полагаю, что мы, но при некоторых условиях. Мы самодостаточны, мы — планета Россия. Однако остаться совсем уж в одиночестве мы могли бы только короткое время и при мобилизационной внутренней политике. Избегая мобилизационного пути, мы должны стараться уже сейчас отчасти переориентировать связи на регионы, которыми США не управляют напрямую. Практически все товары в мире производятся уже на Дальнем Востоке. Нам есть с кем сотрудничать в этом регионе. […]
Немедленные шаги таковы:
1. Признание государственной независимости Южной Осетии и Абхазии. […]
2. Немедленное возобновление полномасштабного ядерного сотрудничества с Ираном. […] Ещё задолго до иранской ядерной бомбы американцам придётся отложить дела в нашем регионе и заняться Ираном подробненько. Я уверен, что в случае крупной военной агрессии против Ирана американская экономика просто взорвётся.
3. Мы не должны и не можем сочувствовать социальной и политической стабильности в соседних государствах, которые не союзны нам. Мы можем не сочувствовать их стабильности в разной мере активно. Можем даже и очень активно. Нам не следует устраняться от выстраивания архитектуры обществ по соседству. Скверный пример, пример бесталанной работы — Украина 2004. А хороший пример? — Я знаю с десяток хороших примеров, они в недалёком будущем.
4. У Америки есть своя Украина — Латинская Америка. Мы можем отвлечь — распылить силы Америки на этот регион, достаточно просто ничего не делать — Чавес с китайцами всё сделают за нас. […]

И в самом конце:

Так что же? Не играть, раз в конце всё равно все умрут? — Нет. Надо поиграть.

Курсив мой.

Всё это мне кажется иногда глупым (например, намёк на зависимость США от Китая — проблема в том, что это зависимость взаимная: Китай растёт, пока США за это платят), а иногда даже смешным («планета Россия» явно происходит от «глобуса Украины»). Но чем дальше, тем больше похоже на правду.

(А американцы тем временем подводят корабли к Ирану и входят в Чёрное море…)

Война

Восторженный вопль комиссара: «Если победит Маккейн, тогда точно будет война!» Его переспрашивают: «С кем, с Ираном?» — Всё так же восторженно: «Да какой Иран, Третья Мировая!»

На самом деле, глядя на новости, кажется, Маккейн победит, причём с российской помощью, но война может начаться даже раньше.

Чего они добиваются, настойчиво и даже нагло демонстрируя нежелание диалога? Хотят доказать, что способны обойтись и без Запада, и при этом «у нас есть природный газ», которым Запад надёжно привязан к России? Возможно, Запад и правда не будет воевать с Россией и «проглотит» всё это хамство трудного ребёнка (иначе нашу политику последних дней охарактеризовать нельзя). Но кто знает, может быть взамен Западу придётся повоевать с кем-нибудь другим — например, с Ираном, за тот же газ? Россия, создав ситуацию нервозности и неуверенности, спровоцирует всех на неадекватные и безответственные действия. Зачем нам это нужно? Зачем мы без конца обостряем и без того непростую ситуацию?

Зачем нам конфликт? Хорошо, мы выстроим своих союзников — Белоруссию, Венесуэлу, Кубу, Ливию, Сирию, Иран и Северную Корею — и будем сообща противостоять Западу. Если это не разнесёт мир в клочья, рано ли поздно снова возникнет ситуация «холодного мира», он же «холодная война». Россия будет так или иначе жить какой-то более или менее мирной жизнью — и все проблемы мирной жизни придётся решать всё равно. Чем нынешний конфликт поможет нам с нашими проблемами? Патриотизм повысит рейтинг Медведева и позволит Путину триумфально вернуться на трон? Бросьте, они и так могли это сделать.

Или возникнет кто-то новый, кто скинет эту сладкую парочку и усядется на трон сам? Это, конечно, логичнее, но что это за супермен, под чью дудку пляшут сейчас президент-премьер и премьер-президент? Вряд ли он существует.

Может быть, мы имеем дело с осуществлением какой-то идеалистической программы? Третий Рим, завоевание Константинополя, построение новой нации, создание нового человека? Но вряд ли лидеры страны стали бы это скрывать. К тому же, они даже на серьёзную предвыборную программу оказались неспособны, где им думать о судьбах мира!

Мне кажется, всё ещё хуже: они всерьёз верят, что поступают естественно. Геополитика съела им мозг. Человек, мыслящий категориями мирового господства, не думает ни о чём другом. В их сознании у мира существует только одна перспектива — война, расставляющая всё по местам, устанавливающая расклад сил «по гамбургскому счёту», подводящая итог. Смерть. Всё предшествующее — только подготовка, подчинённая накоплению сил и средств. Любое отвлечение в сторону равносильно предательству и карается опять же смертью.

Сейчас постоянно слышен аргумент: если мы не будем воевать в Грузии, туда придут американцы, и значит нужно сделать всё, чтобы американцы туда не пришли. Я спрашиваю: «То есть нам выгодно сделать там пустыню?» — и слышу восторженный комиссарский ответ: «Конечно! Пустыня там нам выгоднее всего!»

Позарез нужно

«Россия позарез нужна НАТО по многим проблемам. Прежде всего это транзит грузов для поддержки группировки НАТО в Афганистане, это взаимодействие в плане нераспространения ядерного оружия», — сказал Александр Гольц, комментируя для Радио Свобода натовское заявление.

В самом деле, документ, при всех имеющихся в нём достаточно чётких и даже резких формулировках, выглядит как вопрос к России: «вы там как, дескать? не передумали жить с нами мирно? не забыли, о чём с нами договаривались?» (Точная фраза звучит так: «We call on Moscow to demonstrate – both in word and deed – its continued commitment to the principles upon which we agreed to base our relationship.») Это значит, они ещё не понимают, с кем имеют дело.

В России развивается культ бесстыдства. Мы так долго убеждали себя в том, что Запад нам бесстыдно врёт, обманом захватывая то, что принадлежит нам по праву (будь то вопрос об арктическом шельфе, расширении НАТО или имуществе советской Западной группы войск), и при этом так фанатично поклонялись тому же Западу, что поверили: вот так и надо себя вести всегда. (Надо сказать, политика Америки, пытающейся справиться со свалившейся на неё ролью единственной сверхдержавы, сильно тому способствовала — операции в Югославии, Афганистане и Ираке показали не лучший пример.) И теперь, когда Россия «поднялась с колен», вот такой и будет российская политика. Вероломной, циничной и бесстыдной. От Америки мы возьмём только худшее и многократно умножим.

Мы только что продемонстрировали это в Грузии: одновременно подписывая документ о выводе войск и продвигая войска вперёд, гарантируя безопасность и покрывая грабежи, говоря о доброй воле и придираясь к каждой запятой, обещая защиту всем и устраивая этнические чистки. Сам повод к войне был примером изворотливости: какая там защита своих граждан? Своих граждан Россия спокойно уничтожала в Чечне и не моргнув глазом обменивала на туркменский газ. Жители бывшей Грузинской ССР имеют к России такое же отношение, как и население любой другой бывшей республики — однако москвичи что-то не торопятся раздавать паспорта таджикам-гастарбайтерам, хоть те для российской экономики сделали гораздо больше абхазов. Мы словно забыли, что паспорта жителям мятежных грузинских провинций мы раздали сами — и не из человеколюбия или братских чувств, а чтобы насолить Тбилиси и иметь средство давления на грузинское руководство. Именно так их и использовали в этой войне — как предлог для вмешательства. Жестоко и цинично.

Сегодня Медведев  заявил, что «к 22 августа отведет большую часть своих миротворцев в зоне грузино-осетинского конфликта во временную зону безопасности» — то есть на территорию Южной Осетии. Но — это только миротворцев, да и то не всех.  «Остальной контингент, приданный в усиление миротворцам, будет отведен на территорию Южной Осетии и в Россию» — но когда, уже не указывается. Можно понять, что в те же сроки. Но наверняка имеется в виду другое. А потом выяснится, что есть войска и помимо усиления миротворцев. А может быть и «зона безопасности» находится Поти или Гори. Я удивлюсь, если 22-го в Грузии останется правда только 500 российских военных. Слишком изворотливы эти формулировки.

Этот изворотливый стиль, впрочем, Россия демонстрировала и раньше. С Ираном. С Северной Кореей. С Хезболлой. Традиции уходят в советское время: то, что сейчас называется «миротворцы», в Афганистане называлось «ограниченным контингентом».

Я не хочу спорить о недавней «пятидневной войне», кто прав, кто виноват, кто первый сказал, кто первый выстрелил, кто первый попал. Важнее, что этот стиль поведения имеет огромную поддержку у людей. Неправда, что российская пропаганда врёт. Она сообщает много правды, но то, что называют преступлениями на Западе, здесь считают доблестью. Факты известны всем, но различается их оценка. Ввели войска? — правильно! Уничтожили грузинские сёла? — правильно, так и надо! Взрываем инфраструктуру, военную и гражданскую? — отлично! Энергичные действия России в Грузии встречают восторженную реакцию. «Мы показали этим грузинам! Мы показали этим американцам! Им нечего нам противопоставить! Мы теперь будем делать что хотим!»

Вот это и опасно. На наглость, вероломство и цинизм правительство имеет от общества карт-бланш. Общество готово с тем же восторгом принять разрыв с Западом и даже полную изоляцию России. Мы уже готовы. Поэтому на вопрос НАТО — «а как же прежние договорённости?» — Россия ответит, что договорённости в силе. Но не станет их соблюдать. И для начала, например, продаст ядерное оружие Ирану.

upd. Вот под чьими словами подпишусь:

Л.ШЕВЦОВА: Наши элиты сделать этого не смогли, и поэтому вернулись к старой матрице, к старому уже опробованному способу – найдем врага и будем бороться против врага. И, кстати, увы, им удалось. […] Причем полномасштабный, сногсшибательный успех. Все объединились в борьбе против Грузии, ну и в лице Грузии против Запада. И причем безопасно соединились. Потому что в целом же мы оккупировали Грузию и мы делаем зачистки по чеченскому способу в маленькой Грузии. Мы не нападаем на США. Но по сути дела воспринимаем войну с Грузией как войну с Западом.
О.БЫЧКОВА: Война с Грузией при этом нам ничем особо не грозит, потому что…
Л.ШЕВЦОВА: Не грозит. Если только Совет НАТО, совет ЕС, если Запад не докажет обратное, если Запад не найдет какие-то способы увещевания российской политической элиты.
(http://echo.msk.ru/programs/personalno/534764-echo/)

Ненависть опять

Ну вот да, например это.  Раньше я думал, что умные люди никогда не скажут глупостей и всегда договорятся. Теперь так не думаю. Знаю, что сам себе противоречу — совсем недавно писал кому-то коммент в защиту Солженицына: дескать, если умный и изучивший материал человек написал что-то, что нам не нравится, нельзя отметать это сразу только потому, что не нравится — надо спорить. Но тут — что уж тут спорить? Общего языка уже нет. На самом деле, конечно, сил не хватает и смелости. Но вот нехватает, что поделаешь.

Ненависть

Я могу писать пост о ненависти каждый день, после обеда.

Они как глушилки: сами себе заглушают реальность. Они кричат и хохочут оттого, что видят какое-то новое особенно унизительное обзывательство для грузин или американцев. Они кричат и смеются, когда кто-то, как им кажется, признаёт их силу и величие, но если тот же человек скажет что-то иное — они признают его врагом и будут ругать.

Они, кажется, вообще лишены индивидуальности, эти странные люди. Для них слово «мы» начинается с уровня страны, точнее государства. Они не представляют событий на индивидуальном уровне: боль, смерть… Может быть, это социалистическая выучка? Привычка к невозможности собственной активной деятельности, предпринимательства? Не может же быть, чтобы человек совершенно не думал о себе — а они смеются, что в следующем году будет третья мировая война, смеются, что на войну с Украиной призовут всех, они смеются всегда.

Они хвастаются, болтают, уверяют, будто они великий народ, готовый совершать великие дела в джунглях, но падает орех, им делается смешно, и они всё забывают.

Вообще-то они неплохие люди. Но то, что они говорят… У меня нет слов, у меня сжимаются кулаки и наворачиваются слёзы.

(А pepsikolka пишет: «Это невыносимо…»)

(А ra2005 пишет: «Для них чем глубже и искреннее РФ и русских будут ненавидеть и бояться все вокруг — тем лучше.» И это тоже верно. Сегодня слышал: «Пригрозили не пустить нас в ВТО? СКОРЕЕ БЫ!!!»)

Что важно для России

Сегодня несколько раз видел статьи и комментарии на одну и ту же тему: о странностях сознания.

Очень простой пример. Мне Вадим говорил о своём приятеле, бывшем однокласснике: дескать, раньше терпеть не мог кавказцев и всё говорил типа «понаехали тут» (беру первую пришедшую на ум относительно пристойную фразу, на самом деле он выражался сильнее), а теперь ему осетины — братья, чудно!

О том же Иванов-Петров:

«Десятки раз слышал аргумент — ну мы же не могли оставить… женщин и детей без помощи. И говорилось о чести и о том, что люди рады жить в государстве, которое поступает по чести… [Теперь]… радуются победе. В самом деле, можно облегченно вздохнуть. Могло быть хуже. Теперь вроде бы «наши» делают зачистки, а не «нашим» их делают. Это, конечно, хорошо. Мы же в реальном мире живем… И вообще, на Кавказе иначе нельзя, они другого не понимают, и в мире современном иначе нельзя. Всяких идеалистов в этом мире жрут не глядя — надо показать силу, это потом сэкономит многие жизни. [Но] либо правила рыцарской чести… либо наглый цинизм. А вот смешивать не надо. Либо циничный расчет и с нами иначе нельзя…, либо воркование о женщинах и детях.»

Другой пример применения идеи «с нами иначе нельзя» относится к пропаганде. Многие понимают, что от них скрывают факты, целенаправленно выстраивая определённую информационную картину, но не сопротивляются, а наоборот, веря в то, что говорит пропаганда, начинают игнорировать всё, что ей противоречит. На вопрос, хорошо ли это, они отвечают то самое «иначе нельзя» и рассказывают об информационных войнах. Только непонятно, почему информационную войну, направленную в том числе на них самих, они считают действием, относящимся только к противнику и третьим странам.

Но это ещё относительно сознательный уровень. Есть такие, кто вообще врагов признаёт не людьми, а объектом унизительных насмешек (Америка, Грузия, Европа — всё равно). Рассуждение о нужности/ненужности вранья, грустная точка зрения «с нами иначе нельзя», вопросы интеллектуальной чистоты и последовательности — это гораздо более высокий уровень.

Наконец, Быков в Point.ru выводит к главному:

С момента начала войны любой, кто не отрекся от гражданства, начинает разделять с властью ответственность за все происходящее. Страна и государство отождествляются… Во время войны действия командования не обсуждаются. Вот почему значительная часть наших государственных мужей так желала бы видеть войну перманентной, а всех оппонентов — расстрелянными за коллаборационизм. Теперь это становится реальностью.

Итак, «дискурс» упрощается, из него удаляется любая возможность критического отношения, в том числе в отношении самых глупых внутренних противоречий — а затем всё это закрепляется государственным патриотизмом и превращается в идеологию.

Всё замыкается на том же: что победа или поражение в этой войне равно опасны для России. Победа одного из противников — это всегда проигрыш другого, поэтому так или иначе кто-то будет чувствовать себя униженным, а это верный путь к новой войне — это показал, например, Версальский мир 1918 года. Но и помимо этого нестабильность в регионе гарантирована: ингуши, у которых и так неспокойно, вспомнили, как осетины выгоняли их из Пригородного района, и теперь сочувствуют Грузии. А Армения может вспомнить про свой Карабах и, заручившись поддержкой России, начать задирать Азербайджан: как только начнётся стрельба, вмешается Россия, и Карабах взят — чем не план? И вот уже два конфликтных региона на границах России (один внутри, другой снаружи) могут опять запылать.

Во внутренней политике России война с большой вероятностью усилит власть силовиков — опять же, как бы она ни кончилась, победой или поражением. У нас нет выбора — впереди в любом случае новая «мобилизация» страны и настоящий «заморозок» (путинское время ещё покажется нам либеральным). А заморозок в политике означает отказ от плюрализма мнений, и сегодняшняя ситуация показывает, что общество к этому вполне готово.

Вот что пишет Илларионов в ЕЖ:

«Степень манипулирования общественным мнением, а также степень и скорость доведения общества до массовой истерии… представляют бесспорную и беспрецедентную угрозу российскому обществу.  […] Институциональная катастрофа… происходит на наших глазах. Главной (хотя и не единственной) ее жертвой являются российские граждане. […] Война помогла проявить истинные лица некоторых так называемых либералов и демократов, до нее осуждавших «постимперский синдром», но при ее начале поспешивших прогнуться перед властью, призвать к «походу на Тбилиси», потребовать укрепления силовых структур…»

И правда, многие вполне разумные и даже очень умные люди совершенно не критически относятся к данным о жертвах (которые вовсе не однозначны), к хронологии конфликта и т.д.. А многие просто откровенно тиражируют госпропаганду. Почуяли они что ли все, куда ветер дует и нашли вот такой способ продемонстрировать лояльность? Или же и правда так думают? Второе даже страшнее.

Обязанность мыслить

«Особую обязанность интеллигента я вижу вот в чем: ему платят за то, что он занимается работой мысли, и он обязан делать это дело как следует, непрерывно подыскивая возражения самому себе и борясь за возможно большую степень свободы своей мысли от своих собственных личных и групповых предубеждений, травм, аффектов, не говоря уже о социальном заказе. Такая свобода в чистом виде не существует, но есть большая разница между усилием стремления к ней и отказом от усилия, когда в идеал возводится мышление «национальное», «классовое», «расовое». Человек имеет национальные и социально-групповые чувства, это другое, но мысль — это мысль лишь постольку, поскольку подобные эпитеты к ней все-таки неприложимы. Поэтому тот, кто занят мыслью, должен хотя бы в моменты мышления ощущать себя вне игры. Ему нельзя быть конформистом и лучше, если возможно, не быть и мятежником, потому что амплуа мятежника требует слишком много так называемой ангажированности, т. е. пристрастности, мыслительной несвободы (другое дело, когда обнаглевший конформизм облыжно объявит мятежом всякий отказ дуть в его, конформизма, дудку».
(С.Аверинцев)

отсюда: http://yakov-krotov.livejournal.com/154751.html

Мир

Сто пятьдесят лет назад Россия вела войну на Кавказе: замиряла горцев. Горцы были мирные — те, кто признал власть России, и немирные — те, кто строил самостоятельную жизнь, не принимая российских законов.

Сейчас понимание мира у России, кажется, такое же: мир — это когда все подчиняются нам.

Так что Осетию мы не отпустим, и Грузию тоже задавим.

Родина, или смерть

«Я беру чью-то руку, а чувствую локоть, я ищу глаза, а чувствую взгляд…» — совсем в другом смысле, но это сейчас тоже верно. Примерно так я себя чувствую.

Почему мы так любим верить в худшее? Почему мы худшего ждём, на худшее расчитываем? И не удивляемся, когда худшее происходит. Мишка Шамота говорит, что это естественный отбор: «всех либеральных оптимистов давно съели.» Но это просто так проявляется его собственная вера в худшее. Он строит планы дальнейшего движения войск. Я спрашиваю: «Зачем нам туда?» — «Чтобы занять основные военные объекты.» — «Зачем?» — «Чтобы они не могли нас атаковать.» — «Зачем?» — «Чтобы мы контролировали район.» — «Зачем нам контролировать этот район?» — «Это уже политические мотивы. Военные делают только то, что могут.» — «Мне кажется, у нас они только и остались в стране — военные, которые идут вперёд и делают, что могут. А политического смысла совсем нет.»

Мне стыдно и страшно. Кротов написал: «Я чувствую, что меня втянули в преступление. Это такое же ощущение беспомощности, как у тех, кто сейчас в Грузии, только это беспомощность не жертвы, а невольного соучастника…» Именно так.

Я вижу, как эта махина прёт вперёд, не отвечая никому. Подкрепление миротворцам, миротворческая операция — реальность быстро вышла за пределы этих слов. «Никаких задач по вторжению на территорию Грузии миротворческий контингент не имеет…» — говорят они и занимают Зугдиди, Сенаки и Гори. Требуют возвращения к какому-то status-quo — и это после того, как войска вошли в собственно Грузию? Говорят об операции по принуждению к миру — без попыток вести переговоры, без остановок войск, требований о прекращении огня и заключения соглашений? «У России нет необходимости признавать или не признавать подписанный президентом Грузии Михаилом Саакашвили план урегулирования конфликта«. «Какой приличный человек будет общаться с Саакашвили?» Они врут, они всё всегда врут, они даже не беспокоятся о правдоподобии, о логике, иногда они откровенно издеваются, или вообще не отвечают. «Цель Вашего правительства – смена режима в Грузии?» — «Я полагаю, что я уже дал исчерпывающий ответ на этот вопрос…»

На работе меня спрашивают: «Ты что, за Грузию?» — «Я за людей.» — «Но ты за тех или за этих людей?» — «Все люди одинаковые.» — «Нет, погоди: грузины первые напали, так?» И на этом всё всегда кончается, тут уже бессмысленно говорить.

Сначала люди стреляли друг в друга из автоматов, потом начали стрелять из пушек, танков, реактивных миномётов. Одно за другое цепляется: те выстрелили, эти ответили, те припугнули, эти напугались, те занесли руку, эти заранее дали сдачи — одно за другое, одно за другое, все люди одинаковые.

Каждый миг на миг венчает всю историю. Мы почти те же двести лет вместе: надо ли было Ираклию Второму отдавать Картли-Кахетию во власть России? Надо ли было России ради укрепления Тифлисской области собирать окрестные земли? Надо ли было грузинским патриотам основывать независимую республику в 1918? Надо ли было большевикам завоёвывать её в 1921? Надо ли было создавать национальные автономии? Надо ли было провозглашать автономную область автономной республикой? Надо ли было воевать? — Чтобы вот к этому всё пришло: к жертвам, беженцам, бомбёжкам, российской оккупации грузинских городов? Мне кажется, вся история была бессмысленной насмешкой. Сможем ли мы, русские и грузины, когда-то преодолеть то, что происходит сейчас?

Не знаю. Пока мы сидим, как кролики, глядя на удава, а он ползёт… Что же нам делать?

Патриотизм меняет людей

Навальный мне казался примером вменяемого и вполне демократически настроенного националиста. И вот вам пожалуйста: «грузино-Гитлер» (http://navalny.livejournal.com/274711.html), «Выдворить за пределы РФ всех находящихся на нашей территории граждан Грузии» (http://navalny.livejournal.com/274456.html) и т.д.. Умный человек такую истерику не закатит — разве что по заказу. И в том, и в другом случае — нафиг его.

PS. Доренко сегодня в «Развороте» на Эхе такую же истерику закатил. Стыдно слушать было. Ни слова по делу, одна только личная ненависть к Саакашвили.

Ломка :)

А вот уже хочется, чтобы читали, чтобы комментировали…

Пройдёт. Потому что — вчера вот вылез, написал несколько комментов, и пришлось уйти не прощаясь — противно стало (из-за темы, опять про ксенофобию, Россию и иностранцев) и скучно (потому что как об стенку: я не претендую кого-то переубедить, но хочется минимального понимания). Настолько непродуктивные споры, как в ЖЖ, у меня бывают только с Журютиным.

Идеализм

Я не хочу жить там, где отношения между людьми ограничиваются прописанными где-то соглашениями. Я не хочу жить в мире, где любой участник соглашения ищет в этом соглашении дырку, чтобы нагреть руки за счёт партнёра, и это считают нормальным. «Трусить, врать и нападать…» Я ненавижу такой мир.

Мне говорили, что нужно повернуться лицом к действительности. Welcome to the desert of reality, говорили они. Наш мир мерзок и жесток, в нём нет места наивным благоглупостям, и выживает в нём тот, кто, если придётся, пройдёт и по костям остальных и достигнет успеха в любой ситуации. А я по-прежнему считал, что у каждого своя матрица, и их мир — только у них в мозгах, и мир этот может стать лучше, когда и если мы все начнём лучше думать друг о друге — но пока мы видим друг в друге только дураков, подлецов и хапуг, мир действительно и жесток, и мерзок.

Я не хочу жить в этом мире. Или я сделаю его другим. И я буду стараться думать о людях лучше, и надеяться на лучшее, и ожидать лучшего, даже если наивная надежда — это всё, что я пока что могу сделать. Пусть кому-то это кажется смешным. Пусть издеваются и глумятся над дурацкой наивностью. Хрена. Двух стадий не хватит — пройдём три.